Куда он денется с подводной лодки - Наташа Труш

Баринов почесал за ухом. «Не чешись» можно писать или нет? Не слишком вольно? И поймал хвостик мысли: да кому какое дело, как пишу? Главное – правдиво! А то приходилось ему иных подводников читать. Пишут так, мол, «плавали – знаем», а на самом деле и моря в глаза не видывали.

«В общем, первый курс – это выживание. Зато, если выжил, прошел „естественный отбор“ почти по Дарвину, то дальше уже проще. – Снова бойко застрочил Баринов. – Долгов по общим дисциплинам, как блох на собаке, плюс караулы и наряды, и никаких тебе увольнений в город. Но если и его перевалил благополучно, и попал на третий курс, который в „системе“ иначе, чем „Веселые ребята“ и не зовется, то ты, считай, выплыл. Зарплата 15 рублей 80 копеек, а это уже о-го-го! Три увольнения в неделю, вдобавок общевузовские дисциплины позади и есть опыт освоения „системы“. Тут можно и о любви поговорить».

О любви Баринов поговорить любил. Было что вспомнить. Девахи тогда табунами за моряками бегали. Еще бы! Клеша несусветные тротуары подметают, «беска» на затылке, как влитая, сидит. Весь третий курс по весне как с цепи срывается – и в загул. Благо далеко и ходить не надо было: «общага» сельхозинститута прямо через дорогу.

Многие тогда определились со своими невестами из этого института. Как раз и курс четвертый подвалил, на котором курсанты «женихами» – не иначе! – называются.

Тут Баринов сделал паузу. Чайку крутого с горкой налил себе из бухтевшего на плите чайника. Вот хоть убей, а это время до сих пор больно вспоминать. Была любовь у него. Но не из «общаги» этой, где девиц каждый курсант знал. («И не только в лицо, хм…» – вспомнил к месту Баринов). Ладно, что вспоминать. Была и была. У кого такой любви не было, чтоб и через годы голова кругом и в сердце будто иголка застряла?

«Потом выпуск был. Весна, ночи белые. И традиция незыблемая морская: в парке у статуи Геракла надраили пастой гойя мужскую гордость». – Тут Баринов хихикнул даже, вспомнив, как милиционер дежурный специально за угол завернул, увидев, как они белой той выпускной ночью к герою греческой мифологии с непристойным предложением подступились. А Геракл… Он же отказаться не мог, потому как памятник. Безмолвствовал Геракл. Опять же – традиция. Грех ломать. Это даже менты понимали.

У Илюши Баринова к этому времени тоже барышня на примете появилась. Обычная, ничем не примечательная девчонка. «Симпотная!» – похвалили пацаны. А у Ильи сердце при виде ее совсем не екало, и другая по ночам снилась. Но эта, Аллочка, была покладиста и мила. Немного царапнуло Илью, что в первый же вечер их знакомства она очень подробно расспрашивала его о семье, о квартире, о планах на будущее. И все самое тайное, что происходит между мужчиной и женщиной, у них произошло слишком уж скоропостижно. Цена этой «добычи» была не высока: два букета цветов и скромное отмечание знакомства в кафешке с Шампанским и мороженым.

Потом они оказались в какой-то незнакомой квартире, где все произошло быстро, без особых уговоров и капризов. Весьма порадовало Баринова то, что оказался он первым мужчиной у Аллочки. Был в этом какой-то, ему одному лишь понятный знак, наполненный особого смысла. «Мужик-победитель» – примерно так думал о себе.

Правда, с той самой победной минуты Аллочка изменилась до неузнаваемости. Она бесконечно ныла о потере своей драгоценной девственности, сокрушаясь о том, «кто теперь ее такую замуж возьмет!»

Баринову сначала это нытье понравилось: эк, девка-то переживает! А потом слегка поднадоело: меры Аллочка явно не знала.

И еще одна неприятность приключилась после его мужского триумфа: Аллочка больше ни в какую не соглашалась ни на какие интимные встречи. Отговорок было море, как в том анекдоте. И это только разжигало Баринова. Вот поэтому и решился он на скоропостижную женитьбу легко и быстро. Во-первых, семья – это легализация интимной жизни. Во-вторых, к месту службы ехать одному было нельзя: там с невестами полный облом. И, в-третьих, и это было самое главное, уж очень хотелось ему насолить собственным родителям. Аккуратно так, без скандалов и нервов «Хотели принцессу мне в жены, а я вам простолюдиночку приведу. И попробуйте что-то вякнуть. Вякнули уже однажды, что не по чину подружки мои высокопоставленным родителям…», – злорадно, что совсем было не свойственно ему, думал на эту тему будущий моряк-подводник Илья Александрович Баринов.

Потому и придумал он эту липовую беременность у Аллочки. Знал, что батя огласки лишней не захочет. Да и вел он себя так в последнее время, что родители как на бочке с порохом из-за него сидели. То выпьет лишку, то драку учинит. И все не просто так, а с вызовом. Будто перчатку им в лицо бросал.

Сначала Бариновы-старшие воспитывать его пытались, батя за ремень было схватился, но Илья тоже характер показал: руку с ремнем перехватил – «Только попробуй!»

И тот не посмел. Только зубами скрипнул и ремень бросил.

А мать Илья старался не замечать. Не обижал ни словом, ни делом, но и ласковости никакой не осталось у него. А ведь был когда-то как котенок. Сколько слов нежных для нее находил.

Тамара Викентьевна из властной и царственной в поникший одуванчик превратилась за несколько месяцев. Только и повторяла:

– Илюшенька! Я ведь хотела, как лучше, а вышло – только хуже…

– Сама виновата, – бросил в ответ на ее причитания Илья.

Странно, но ему не было жаль мать. Ему казалось, что она и только она одна виновата во всем, что с ним произошло. И поэтому, приведя в дом невесту Аллочку, он, представляя девушку родителям, шутливо, но с понятным всем подтекстом, сказал:

– А это моя золушка! Прошу любить и жаловать…

Брови у Тамары Викентьевны взлетели было вверх, но она подавила в себе желание заорать с порога на сына. Слишком памятным было его совсем недавнее «выступление», когда Илья сказал, что перед отъездом к месту службы женится на первой встречной. Спасибо, что и вправду не привел первую встреченную девицу легкого поведения. У этой «золушки» хоть вид нормальной девушки был. Ну, а то, что не их поля ягода, так что делать. «Сами виноваты, – думала Тамара Викентьевна. – Надо было заранее озаботиться поиском хорошей партии для Ильи, а мы все больше о себе думали… Вот и результат».

Ей, профессорской дочке, и внучке известного ученого-химика, не надо было объяснять, что такое «хорошая партия» в браке. Когда в их доме появился красавец моряк-подводник Саша Баринов, дед сказал:

– Вот тебе, внучка, замечательный жених! Тут мне и помереть можно в спокое за тебя.

Жених и вправду был хорош, но никакой любви в сердце у Томочки он не вызвал. Гордость только за то, что адмиральский сын у нее в мужьях будет. И у него в душе было то же самое – не безграмотень какую в жены брал, а из профессорской семьи приличную и образованную девушку. Образование ей, правда, стало как рыбе – зонт, потому что молодая семья отправилась к месту службы супруга, в далекий заполярный поселок Большой Лог, где любимой с детства Томочкиной химии было совсем не много: порошок стиральный, да отрава для крыс и тараканов.

Зато семья была уважаемая, и она была женой очень перспективного командира подводной лодки. Поэтому она очень скоро усвоила главное: брак должен строиться исключительно на трезвом расчете. А любовь… А любовь тоже!

У удачливой в браке Томочки и любовь была весьма удачная: раз в квартал она летала в Ленинград, «с родителями повидаться». Это была официальная версия. Но встречалась Тамара Викентьевна не только с состарившимися родителями и членами своего ученого профессорского семейства, но еще и с одним весьма успешным партийным деятелем, который организовывал для них краткосрочный отдых в одном из лучших пансионатов на берегу Финского залива.

Из своих ленинградских «побывок» Томочка Баринова возвращалась обновленная, какая-то светящаяся и веселая, что не могло не укрыться от пристального взора Александра Михеевича. Но поскольку он сам целомудрием похвастаться не мог, то смотрел на Томочкины путешествия сквозь пальцы.

Они жили, хорошо понимая, что между ними совершена сделка. Сделка удачная, имя которой семья. И никакие интрижки и отношения на стороне, какою бы любовью они не были названы, не могли сломать то, что они сами построили. Надежно и навеки.

И лишь когда до Томочки Бариновой, родившей на Севере Илюшу, дошли слухи о том, что у мужа на стороне очень серьезный роман, она поставила мужу ультиматум:

– Или я – или эта девка! Делай, что хочешь, но добивайся перевода в Ленинград.

Она не сомневалась, что он выберет ее. Хотя, это был единственный момент в их жизни, когда Тамара Викентьевна была на краю семейной пропасти: Баринов любил. Любил так, что готов был на разрыв в своей семье. Остановило его только одно: развод сломал бы ему карьеру, крылышки бы ему пооборвали в парткоме по самое не могу. Да еще рождение сына. Вот поэтому он всегда смотрел на него, как на причину своего вынужденного однобрачия. И никак не мог смириться с тем, что Илья встал на его пути к другой женщине.